Вечная жизнь - Страница 146

146

Величавое спокойствие Фарезма не изменило ему и на этот раз.

— Это было бы актом ошибочного альтруизма. Слишком большая щедрость развращает просящего и притупляет его способности.

Кугель с горечью рассмеялся:

— Я — человек железных принципов, и я не жалуюсь, хотя, не имея ничего лучшего, я был вынужден проглотить не разжевывая огромное прозрачное существо, которое я нашел в самой середине твоей постройки.

Фарезм повернулся к нему, и на лице волшебника внезапно появилось сосредоточенное выражение.

— Ты говоришь — большое прозрачное существо?

— Может быть, моллюск — кто знает? Оно не напоминало мне ни одно из существ, которые я когда-либо видел, а вкус его, даже после того, как я самым тщательным образом поджарил его на жаровне, был неразличим.

Фарезм проплыл семь футов по воздуху для того, чтобы пристально посмотреть на Кугеля. Он заговорил низким хриплым голосом:

— Опиши мне это существо как можно подробнее!

Удивляясь неожиданной строгости Фарезма, Кугель повиновался.

— Оно было примерно такого размера. — Тут он сделал в воздухе движение руками. — Оно было из желатина и прозрачное, с бесчисленными золотыми искорками, перемещающимися внутри. Эти искорки асе время мигали и пульсировали, когда существо раздражалось. Щупальца росли из самых разных мест, и скорее казалось, что они не выходили из существа наружу, а наоборот, входили в него снаружи. Ни разрезать, ни разжевать его было невозможно, так что пришлось проглотить его целиком.

Фарезм схватился за голову, дергая себя за желтые пряди волос. Он воздел глаза к небу и трагически закричал:

— Ах! В течение пятисот лет я мечтал привлечь к себе это существо, отчаиваясь, сомневаясь, мечтая по ночам, и все таки не оставляя надежды, что мои расчеты окажутся верными, а мой талисман — действенным. Затем, когда оно, наконец, появилось, ты накидываешься на него только с одной целью набить свое ненасытное брюхе!

Кугель, немного испуганный гневом Фарезма, начал уверять его в том, что не имел никаких дурных намерений. Фарезм не желал ничего слушать. Он указал на то, что Кугель нарушил границы чужих владений, а, следовательно, вообще не имеет права говорить о своей невиновности.

— Твое существование уже является оскорблением, не говоря уж о том, что зачем-то ты сообщил мне это неприятное известие. Милосердие заставило меня не убивать тебя на месте, что сейчас я почитаю за свою величайшую ошибку.

— В таком случае, — оскорбленно ответил Кугель, — я немедленно уйду, чтобы не досаждать тебе своим присутствием. Я желаю тебе всего самого хорошего, и чтобы день твой закончился удачей, а засим — до свидания!

— Не спеши, — сказал Фарезм самым ледяным тоном, который Кугелю приходилось когда-либо слышать. — Закон точности был нарушен, свершенная несправедливость требует принятия контрмер, чтобы сохранить Закон Эквиравновесия. Я могу объяснить тебе весь ужас твоего поступка следующим образом: если бы в эту секунду я разорвал твое тело на самые мельчайшие кусочки, то я компенсировал бы только одну десятимиллионную часть того преступления, которое ты совершил. Следовательно, требуется нечто куда более серьезное.

Кугель ответил в полной растерянности:

— Я вполне понимаю, что был совершен проступок, который имеет большое значение, но не забывай, что мое участие в этом деле не было преднамеренным. Я категорически заявляю, во-первых, об абсолютной своей невиновности, во-вторых, о полном отсутствии каких-либо преступных замыслов, в-третьих, приношу свои самые глубокие извинения. А сейчас, так как передо мной еще очень дальняя дорога, я…

Фарезм презрительно взмахнул рукой.

— Ты не понимаешь всей глубины несчастья и горя, которое ты мае причинил. Я объясню, чтобы ты не удивлялся тому суровому наказанию, которое тебя ожидает. Как я уже пытался объяснить тебе, прибытие этого существа было результатом колоссальных трудов. Я определил его природу, изучив сорок две тысячи томов, каждый из которых был написан ка своем тайном языке. Это отняло у меня сто лет. Следующие сто лет я провел, разрабатывая схему, которая смогла бы привлечь его, и сделал все необходимые приготовления. Потом я собрал ваятелей, и вот уже триста лет они выполняют конструкцию по моей схеме. Так же, как и субсуммы, вариации и интеркокгеляции создают суперапулляцию всех площадей с интервалами в кристорроидных аурелях, в результате возбуждая потенциацию проубетального пхута. Сегодня произошла конкатенация: существо, как ты его называешь, перволировало, и в своей идиотской жадности ты его сожрал.

Кугель, совершенно обалдевший, смог лишь промямлить, что идиотская жадность, о которой говорил разгневанным голосом волшебник, была всего-навсего обычным голодом.

— Да и в конце концов, что такого необыкновенного было в этом существе? Таких же уродов можно отыскать в сетях любого рыбака.

Фарезм вытянулся во весь рост, глядя на Кугеля сверкающими от гнева глазами.

— Существо, — сказал он, скрипя зубами, — это суама. Центральный шар — это весь космос нашей Вселенной. Трубки — ответвления в различные эпохи, и какие ужасные последствия возникли в результате твоих тыканий и уколов, жарения и жевания — невозможно даже себе представить!

— А как насчет пищеварения? — вкрадчиво спросил Кугель. — Сохранят ли свою первоначальную сущность различные компоненты пространства, времени и существования, после того, как пройдут по моему желудочному тракту?

— Чушь! Неумение правильно мыслить! Достаточно сказать, что ты нанес колоссальный вред и вызвал перенапряжение пространственно-онтологической ткани. А, следовательно, от тебя безоговорочно требуется, чтобы ты восстановил равновесие.

146