Вечная жизнь - Страница 179

179

После того, как он все это сделал, Никоню еще раз пришел в себя. Кугель отступил на шаг назад с самой приятной улыбкой на лице, которую он только мог изобразить.

— Наконец-то, Никоню, все становится таким, каким должно было быть с самого начала. Помнишь ли ты все те оскорбления, которым подвергал меня? Каким преступником ты выставил меня тогда! Я поклялся, что ты пожалеешь об этом. Теперь я исполню свою клятву! Я выразился достаточно ясно?

Выражение, появившееся на лице Никоню, вполне можно было считать ответом.

Кугель уселся на стол с кубком лучшего желтого вина Никоню.

— Я намереваюсь покончить с этим делом следующим образом: я сложу вместе все те несчастья, которые свалились на меня по твоей милости, включая даже такие мелочи, как простуды, сквозняки, оскорбления, свою неуверенность, а также отчаяние, ужас, отвращение и другие неописуемые несчастья, и это все, не считая тех, которые принес мне бесподобный Фрикс. Из этой общей суммы я вычту ту обиду, которую я нанес тебе первоначально, а потом подведу общий итог. К счастью, ты — Никоню, Смеющийся Маг, и поэтому, надеюсь, ты хорошенько посмеешься над моей шуткой и получишь от нее большое удовольствие.

Кугель вопросительно посмотрел на Никоню. Ответный взгляд Мага вряд ли можно было назвать шутливым.

— И последний вопрос, — сказал Кугель. — Имеются ли в твоем доме какие-нибудь ловушки или западни? Если ты моргаешь один раз, то это будет значить “нет”, а если два — то “да”.

Никоню просто презрительно посмотрел на него из трубки.

Кугель вздохнул.

— Я вижу, что мне придется быть осторожным.

Взяв бутылку с вином с собой в большой зал, он начал свое знакомство с коллекцией волшебных инструментов, артефактов, талисманов и редкостей, теперь уже ставших его собственностью. Взгляд Никоню при этом следовал за ним повсюду, и во взгляде этом были ожидание и надежда, что Кугелю вовсе не нравилось.

Шли дни, а ловушки Никоню, если таковые, конечно, имелись, так и не сработали. Кугель наконец поверил в то, что их просто не существует. В течение всего времени он изучал книги и рукописи мага, но результаты этого изучения были неутешительны. Некоторые книги были написаны на древних языках, имелись нерасшифрованные рукописи, в других описывались феномены, понять которые он был не в силах, в третьих содержались предостережения против такой грозной неминуемой опасности, что Кугель тут же захлопывал тяжелые книги и ставил их на место.

Только одна или две рабочие записные книжки волшебника оказались достаточно простыми для его понимания. Он изучал их с большим прилежанием, зазубривая слог за слогом, буквально вбивая заклинания себе в голову, пока она не начинала раскалываться. В конце концов ему удалось запомнить несколько самых простых, некоторые из них он опробовал на Никоню, в особенности заклинание Мучительного Чесания Люгвиллера. Но постепенно Кугель разочаровывался все больше и больше, видя, что у него недостает врожденных способностей. Настоящие волшебники запоминали сразу три — четыре самых сложных заклинания, а Кугелю для того, чтобы запомнить даже самое простое, требовалось приложить массу усилий. Однажды, пытаясь осуществить пространственный перенос атласной подушки, он перепутал некоторые слова, и его отшвырнуло в вестибюль вместо нужного ему предмета. Раздраженный усмешкой Никоню, Кугель отнес стеклянную трубку на улицу и закрепил ее над входной дверью между двумя подставками, на которых он повесил лампы, освещавшие пространство перед домом в ночное время.

Прошел месяц, и Кугель почувствовал себя в доме Смеющегося Мага более уверенно. Крестьяне из близлежащей деревни приносили ему пищу, а взамен Кугель оказывал им те небольшие услуги, на которые был способен. В одном случае отец Дженс, девушки, которая приходила убирать спальню, потерял ценную пряжку в глубокой цистерне и попросил Кугеля достать ее. Кугель с готовностью согласился и опустил трубку с Никоню в цистерну. Он держал ее там до тех пор, пока Никоню не указал, в каком месте был пряжка, которую Кугель потом достал с помощью крюка.

Этот эпизод подтолкнул Кугеля на мысль использовать Никоню иначе. На Азиномейской ярмарке проходило состязание уродцев. Кугель отнес и выставил Никоню на всеобщее обозрение, и хотя Смеющийся Маг не получил приза, его гримасы невозможно было забыть, и по их поводу велось много разговоров.

На ярмарке Кугель столкнулся и с Фианостером, продавцом талисманов и магических мазей, с тем самым человеком, который послал его в дом Никоню. Фианостер в немом удивлении переводил взгляд с Кугеля на стеклянную трубку с Никоню, которую Кугель отвозил обратно в дом на деревенской телеге.

— Кугель! Кугель-Разумник! — воскликнул Фианостер. — Значит, слухи оказались верными! Ты сейчас хозяин в доме Никоню и обладатель всех его редкостей и волшебных инструментов!

Сначала Кугель сделал вид, что не узнал Фианостера, затем заговорил с ним самым холодным тоном, на какой только был способен.

— Совершенно верно, — сказал он. — Как видишь, Никоню с некоторых пор решил менее активно участвовать в мирских делах. Тем не менее дом его полон ловушек, несколько самых ужасных зверей ходят в саду по ночам, и я заклял каждый вход в дом заклинанием Насильственного Избиения, от которого никому не поздоровится.

Фианостер, казалось, не заметил холодного тона Кугеля. Потирая свои пухлые руки, он спросил:

— Раз уж ты теперь оказался владельцем некоторых редкостей, не захочешь ли ты продать самые незначительные из них?

179